Итак.
Эта история произошла со мной в апреле позапрошлого года – собственно, она происходит и сейчас, так что я буду дополнять мои мемуары до глубокой старости – или пока мой дорогой друг, о котором пойдёт речь, не взломает комп и не накалякает отсебятины. До сих пор я умасливала его тортом «Полярный» и учебником алгебры за 11ый класс – дабы он не потерял форму.
Но вернёмся к повествованию.
Стоял грустный месяц апрель – грустный потому что всех первоапрельских дураков уже успели вразумить, а тех, кто вразумлял, то бишь всех порядочных взрослых (так я называю тех, кому больше сорока) никто вразумить не смог от нехватки привилегий. И именно в этот месяц, когда весенние каникулы уже давно кончились, а зимние ещё не думали начинаться, у меня кончилась тетрадь.
Не подумайте. По алгебре. Та, о которой вы подумали, не кончается, да!
Что делает нормальный человек, когда у него кончается тетрадь?
Нет. Не-а. И тем более не это.
Он идёт в магазин, что я собственно и осуществила.
Магазинчик был крохотный, по типу чековых микромаркетов. Тетради лежали на полочках аккуратно, как будто стали жертвой маньяка-педанта. Только одна выбивалась из общего строя – и по форме и по положению на полке. Я встала на цыпочки. Поясню – я - это некто Лиза, ученица на то время 9го класса средней школы №606 с английским уклоном города Пушкина, что под славным городом Питером. Как и у всякого уважающего себя гомосапа, у меня есть кошка, родители, друзья, школа, карманные деньги и тараканы в голове, но о них потом.
Пока я просто стояла на цыпочках. Взяла с полки тетрадку. Первое, что мне бросилось в глаза – это отсутствие чека. +1000 аффтару дизайна. Без чека можно вынести.
Тетрадь была кристально-белой, глянцевой, и только на передней странице чернела надпись «Life Note». Тетрадь жизни то бишь. Ещё +9 аффтару дизайна. Кавайная няка, а не тетрадь. Хоть в клеточку?
Я открыла и мне в глаза бросились ряды длинных английских строк. Воттактак. Тетрадочка-то поюзанная.
Путаясь в латинице я перевела:
«Эта тетрадь предназначена для внепланового воскрешения, то есть для исправления ошибок шинигами и им подобных владельцев Тетрадей Смерти, как то: людей, богов, гномов, горгулий и т.п.»
Обнадёживающее начало.
«Чтобы воскресить несправедливо убиенного, надо вписать его имя кровью владельца тетради. P.S. Да, я хотел, чтобы ты нашла её. Но я не шинигами, я Един и с ним тебе придётся работать самой. Береги его.»
Весело. Это он мне?
Дальше тетрадка была в клеточку. Ну и ладно, на халяву худо не бывает. Я сунула тетрадь в карман и выбежала из магазинчика, пока на засекли.
Дома я заперлась в комнате и открыла алгебру. Цифры-цифры-цифры….ненавижу цифры. Проценты особенно….ужас. Кто учит алгебру, меня поймёт.
Я открыла тетрадь и занесла руку, чтобы выдрать страницы, но что-то меня остановило. Как под гипнозом я достала со стенки павлинье перо, проткнула пальчик и уже собралась писать, как поняла, что я не имею ни малейшего представление, кого хочу воскрешать.
Ладно. Запачкала перо, хоть подпишусь. Всё равно всё фуфло. Медленно я вывела на бумаге английскую Л – типа, Лиза. Но крови хватило только на одну буку.

Та часть мемуаров, которую пропустила бы в печать любая психологическая цензура, закончилась. Всем пока! Дальше записи поймут только просвещённые, остальные только подивятся проценту душевнобольных в нашей великой стране.
Сначала я услышала просто вздох и стук головы об пол.
«Глюк. Или в соседней квартире» - вполне логично заключила я и оборачиваться не стала. Но потом я просто вздрогнула, потому что у меня за спиной послышался сладкий зевок и причмокивание. Я от неожиданности выронила перо и обернулась.
Передо мной лежал парень. Ну или мальчик. Или мужчина. Короче, самец. И сладко-пресладко спал. На вид ему было лет восемнадцать, чёрные, как смоль, волосы, стояли (лежали, сидели – разница небольшая) – как у дикобраза после Хэрбал Эссенсес. Брови были выщипаны, причём не ниточками, а совсем. Одежда была довольно незамысловатой – широкая растянутая кофта и широкие голубые штаны. Носков не было, равно как и какой-либо обуви.
Не скажу, что он был красивый – зато напишу. Уже написала. Только жутко бледный и худой, как будто его морили голодом. Длинные, тонкие музыкальные пальцы сжимали синие коленки, при этом большой палец он умудрился засунуть в рот. Мордочка сего явления выражала святое умиротворение.
Как этот субьект оказался на полу моей комнаты, я представления не имела. Окно было заклеено, ни в полу ни в потолке трещин не было и вообще за так быстро заснуть невозможно. Я осторожно слезла со стула и коснулась его плеча носком туфли.
Никакого шевеления.
Однако зачем ему лежать на полу? Я подхватила его под мышки и втащила на старую, сломанную кушетку, заменявшую мне кровать. Кажется, я разбудила этого вновьприбывшего глюка, потому что он пошевелил плечами, очень умильно чихнул и надул губки, вынимая из них палец.

2.Имя

Так. Когда мама придёт? Через три часа. Время ещё есть. Мальчик наморщил носик, сосредоточенно обвёл комнату огромными синими глазами и спросил что-то на непонятном языке.
-Эм…Непонимайт. – повнятнее сказала я.
-Ты..русская? – сосредоточенно спросил он. С акцентом, китайским, кажется. Или японским.
-Да. А вот ты кто? И как ты сюда попал?
-Я тоже русский. Но только на 27%. Меня зовут Рюзаки.
-Рюкзаки?
-Рю-за-ки. Только где я?
-Ты был мёртв?
Он поёжился, как от воспоминания о чём-то страшном.
-Да.
-И как…там?
-Холодно.
Мы помолчали. Мой разум отказывался верить в то, что произошло, упорно отказывался. Это нонсенс. Так нельзя. Это что-то неправильное.
-Так где я? – настойчивее спросил Рюзаки, сильнее впиваясь тонкими пальцами в коленки.
-Всё в порядке. Ты в России.
-Ага. И моя уверенность в этом возросла до 80%. Это много. А как мне тебя называть?
-Лиза.
-Лиза. – повторил он, глядя в потолок. – странное имя. А вообще-то я Л.
-Л? – удивилась я и тут всё поняла, - ах вот почему ты воскрес!
-Я? – тормознул Л.
-Ну да, ты! – я подхватила тетрадь и показала ему букву.
-Ухты. – как-то без выражения сказал он, - спасибо.
Я чувствовала, что надо что-то сказать.
-Ты…эм…Торта хочешь?
На секунду мне показалось, что его глаза вспыхнули голубым пламенем. Но то, что моё предложение его впечатлило – это 96%. Чёрт, заразилась…
-ММММММММмммммм…- только и смог произнести он.
-Ну тогда…это… - когда у тебя в гостях воскрешённый японский китаец да ещё на четверть русский, думается вдвойне медленнее. – тогда пошли на кухню.
Эл сделал героическую попытку подняться, но с кушетки можно вставать только искушённым и обладающим недюжинными физическими навыками. Одна сила интеллекта тебя, увы, не поднимет. После третьей неудачной попытки и полного провала в буквальном смысле этого слова, он наконец очень беспомощно посмотрел на меня, как котёнок, который не знает, как слезть с дерева задом. Я взяла его за руку и, уперевшись ногами в пол, потянула на себя. Наконец кушетка разжала свои смертоносные объятья и Рюзаки смог встать и отряхнуться.
-Пошли за тортиком, - пропыхтела я, поднимаясь и отряхивая джинсы. Мне показалось, или в его глазах опять вспыхнули искорки?
***
Я предполагала, что этот тип в какой-то степени привязан к сладкому. Но не в такой. На тортик он накинулся, как мафиози на должника. Тортик на семь порций, между прочим! И я тоже хочу! Но глядя, как он, весь перемазавшись в сливках, запихивает двумя (!) ложками в рот бисквит, как течёт по его губам сироп, я понимала, что сейчас отобрать у него это – значит лишить последней радости в жизни.
Но давольно скоро приступ (если можно это так назвать) прекратился, огонь в глазах погас. Л с ногами забрался на кухонный диванчик и уже без маниакального рвения стал обмакивать пальцы в сливки и облизывать их с завидной меланхоличностью.
Я встала у дверей и с явным укором стала смотреть на это зрелище. Однако, Л отнёсся к этому красноречивому взгляду с философским снисхждением. Он положил оставшийся кусок торта на блюдце и протянул мне.
-Ты как-то подавленно выглядишь. Скушай торта. Мне вот всегда помогает.
-Всегда? – я подняла брови. – И давно ты подсел на тортики?
Л задумался.
-Сколько себя помню. Так ты будешь?
-Спасибо. Не хочу перед обедом аппетит портить.
Дожили. Какой-то регенернутый японский китаец предлагает мне мой собственный торт!
Я уже хотела ему обьяснить в наилучших выражениях почему я выгляжу подавленно, но потом решила не вдаваться. Вместо этого я спросила:
-Сколько себя помнишь? Долго, наверное. Ты наверное по утрам бегаешь?
Л поперхнулся тортом и посмотрел на меня, как на неисправимую садистку.
-Нет! При чём тут это?
-При том, что ты худой, как спичка. Все такие тортоеды, которых я знала, кончали давольно плохо. А именно на диете или операционном столе.
Л сделал лицо дауна.
-47% что это намёк.
-99.9% что я тебя стукну, если ты не прекратишь выпендриваться.
-Нет, тебе точно нужно торта. Или мороженого. Какая-то ты нервная. А по большому счёту, если много думать, то не толстеешь. Так что я просто думаю много и ем, что хочу. И сколько хочу.
Я хмыкнула. Услужливое воображение тут же нарисовала картинку – рекламный плакат: «Покупайте наши учебники по алгебре и вы навсегда забудете о лишнем весе!» Я лично ко всем этим проблемам относилась скорее косвенно. Во мне было пятьдесят кило ровно и мне было совершенно по барабану, какие джинсы на меня налезают, а какие нет. Я никогда не задумывалась, как бы так сделать, чтобы не толстеть. Потому что все худые люди у меня вызывали скорее сочувствие нежели зависть.
-Ну и о чём же ты будешь думать, чтобы компенсировать этот торт? – невинно поинтересовалась я.
Рюзаки задумчиво почесал ложкой подбородок.
-Мне всегда есть о чём подумать.
-Молодец, - нетерпеливо перебила я его. – Мама скоро придёт, давай, расскажи мне о себе. Кто ты, откуда и вообще.
-Вообще?
-Ну, если тебе есть что рассказать, то расскажи. Если хочешь
-А если нет? Лучше покажи мне ту тетрадь ещё раз.
Я покорно поплелась в комнату и отдала Л тетрадку. Тот взял её двумя пальцами и оглядел.
-Интересно. Даже очень. «Тетрадь Жизни» Хм. А «Тетрадь Смерти» тебе на глаза не попадалась?
-Неа. Что за..?
-Ну догадайся. Примени свои застоявшиеся баллы АйКью.
-А, поняла.
-Хм… А имя моё ты откуда знала?
-Я не знала. Я только хотела подписать своё.
-Тебя что, тоже зовут Лоулетт?
-Нет. – я вытаращила глаза. – я написала только Л.
Рюзаки молча показал мне тетрадь.
Лоулетт. – гласила надпись.

3. Жертвы

-Это не я писала! – ахнула я.
Л молча взял со стола листок с моими стихами и сравнил.
-Но почерк твой.
Я стояла и лупала глазами.
-Так, стоп. Как мне тебя называть? Рюзаки, Лоулетт, Л?
-Давай остановимся на Л. Лоулетт – это все-таки моё имя. Иногда лучше, если его мало кто знает.
Я ещё раз посмотрела в тетрадь на слово, написанное не мной, но моим почерком.
-Понятно.
Мы помолчали.
-И что теперь делать? – спросила я.
-В каком смысле?
-В самом прямом. Я совершенно конкретно хочу знать, что ты собираешься делать. Ты по профессии-то кто? Только не врать.
-Не врать? – Л снова задумался. – а конспирировать?
-Конспирировать – всё равно врать. – безжалостно отрезала я, пристально смотря ему в глаза.
-Врать… - повторил он.
-Друзьям врать нельзя. – строго сказала я. Я успела понять, что парень с прибабахом.
-Друзьям… - он как-то странно нахмурился. – Знаешь, у меня уже был один друг.
-Да неужели? – я изобразила удивление, - и что?
-И ничего. – вздохнул Л. – И кое-кому пришлось спасать мне жизнь.
-Вот таким друзьям можно врать. – сказала я, - а мне - только правду.
-А как я узнаю, что ты за друг? – недоверчиво спросил Л.
-Ох, не играй дауна. Так натурально, даже страшно становится.
Л сделал вид, что смертельно обиделся.
-Ну? – не вытерпела я.
-Я работаю… - начал он, - я работаю…Очень много я работаю. То есть, если я работаю, то очень много, а если не работаю, то не могу много работать, потому что не работаю.
-Если ты думал, что ты меня запутал, ты ошибся.
Лоулетт огляделся вокруг в поисках некого абстрактного явления, которое избавит его от ответа на вопрос. Я вздохнула.
«Сиди в комнате и думай о своём поведении!» - хотелось мне сказать.
-Ладно, скрытный ты наш. Пошли хоть телик посмотрим, а там решим. Мама придёт, скажу, что ты принёс почту, мы посидели, разговорились и вообще.
-Вообще?
- Ну вообще, не привязывайся.
Мы зашли в гостиную с антикварным камином, (который стоит только для поддержания стиля викторианской Англии, который царил в квартире, его служебная жизнь давно кончилась) и сели на покушанный молью диван. Л поджал ноги и пристроил большой палец правой руки к губам. Я всем своим видом выразила тяжелейшую степень раздражения, но воскресший кошмар юного психолога внимания не обратил.
Я включила первый канал. Новости. Кровь, жертвы, умерло, умерло, погибли, умерло, не знают, теряются, погибло. Второй канал. Вести. Кризис, упали, уволили, обанкротились, думают. Третий канал. Хэппи три френдз. -_- Четвёртый канал. Мириам, я никогда не понимал твоего пылкого чувства, но теперь уже поздно, я не смею даже просить тебя о том…+_+. Пятый канал. И типа кончилось всё типа того, что одного эмобоя замочили. УУУУУУУУУУУУ….ненавижу телик.
Л с интересом наблюдал за моей мимикой. Потом перевёл взгляд на экран.
-Включи-ка первый.
Включила.
-В Калиновке орудует серийный убийца. Уже пятый молодой человек найден утопившимся в районе города Пушкина. Следов насилия на теле не обнаружено. Медицинское обследование установило, что смерть произошла не просто от утопления, но мозги жертвы были высосаны через нос с помощью трубки. Все жертвы в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет. Их имена – Дмитрий, Пётр, Василий, Юрий, Александр. Никаких улик обнаружено не было.
Л сидел с круглыми глазами, в позе, как сказал бы Джеки Чан, затаившегося дракона.
-Чего-то не так? – спросила я, - не обращай внимания, тут всегда кого-нибудь топят. В Колоничке особенно. А что мозгов нет – велика беда! У них и при жизни не было наверняка.
-Делом обещал заняться зарекомендованный иностранный детектив, нанятый лично Валентиной Матвиенко.
На экране появился белобрысый мальчишка, очень напомнивший мне Петруччо Чимоданова из «Мефодия Буслаева». Наверное потому, что через плечо у него был перевешен довольно характерный Зудука.
Л невольно ухмыльнулся.
-Зарекомендованный, как же! – тихо сказал он.

4.Элюшка

-Знаешь его? – спросила я. Скоро придёт мама. Куда, о шит, его девать?
-Ну как сказать. Мы из одного приюта.
Я широко раскрыла глаза,
-Ты детдомовец?
Он посмотрел на меня с усмешкой, едва заметной, так как губы его практически не двигались.
-Да нет.
Я покладисто ждала обьяснений, но их не последовало.
-Хотелось бы поподробнее узнать насчёт этого маньяка, - наконец сказал он, и его голос приобрёл такой рассудительный тон, который часто встречается у врачей-психологов – задумчивый, немного отрешённый, но проникновенный и меланхоличный. Палец прошёлся по тарелке, на которой некогда покоился торт и отправился в рот, где был немилосердно облизан, - Что-то мне подсказывает, что это всё как-то связано.
-С чем? – осторожно спросила я.
-Ты не заметила в фотографиях одну маленькую странность?
-Эм..какую именно? – если честно, я даже не посмотрела на фотографии по телеку.
-Ну, думай. Они все….
-Э…мертвы?
-Логично, но не то.
-утоплены?
-Они как раз не утоплены.
-Ну да, у них высосаны мозги.
-да. Но не это причина смерти.
Я тупо заморгала.
-Ну, есть вариант, что они умерли от икоты.
Л строго взглянул мне в глаза.
-Ты работаешь детективом. – твёрдо сказала я, вглядевшись обратно. Моё лицо странно искажалось в его зрачках, как будто расплывалось.
-Это тоже не причина смерти. – упрямо сказал он. Я растерялась.
-А что, по-твоему, причина? – наконец спросила я.
-Лиза, если ты думаешь, что по быстро промелькнувшим фотографиям с экрана можно что-то утверждать хотя бы с 5% точностью, ты ошибаешься. Но мне уже ясно, что причиной смерти стало не утопление и тем более не высасывание мозгов. Так же, это было не повешание, не закол и не застрел. Вены целы, потеря крови через них отпадает. Если бы у них высасывали мозги еще при жизни, они бы вырывались. А вглядевшись в лица этих ребят, можно сказать, что они были обеспокоены чем угодно, но не мозгами. Потом, кожа.
Л оглядел стол в поисках чего-нибудь сладенького.
-У меня есть кусковой сахар, - наконец сказала я.
-тащи.
Я послушно принесла коробку тростникового сахара и поставила рядом. Рюзаки высыпал кубики на стол и стал строить из них аккуратненькую башенку. На десятом кубике я не выдержала.
-так что там с кожей?
-Я смею утверждать, что через поры шла кровь.
Я вздохнула. Человек-загадка.
-Есть только один вид яда, который вызывает подобное действие. Это мышьяк в очень малых дозах. Агония длится около двух недель. Мышьяк – очень интересное вещество. Чем его меньше, тем оно смертельнее. Дайте мне ложку мышьяка и я её сьем и не поморщусь. Ну, с сахаром, разумеется. Но даже не проси меня облизать пальцы после переворачивания страниц в книге, протёртой мышьяком.
-Книге?
-Катя.
-Что Катя? Я Лиза, ничего так?
-Да нет. Екатерина Медичи. Французская королева-мать во времена средневековья. Самая великая отравительница в мире после Ядвиги и самая великая интриганка после Соньки-золотой ручки.
-Соньку я знаю, но кто такая Ядвига?
-Моя прабабка. Она так и не понесла наказания. Видишь ли, приют просто воспитал во мне мой талант, а так он передавался поколениями. Я его использую для служения Справедливсти, а моя прабабка – против неё. Но я её не виню. Я её даже уважаю. Живи она сейчас, я не смог бы, наверное, её поймать. Она отравляла самые странные предметы.
-Какие? – мне вдруг стало ужасно интересно. В углу орал телевизор, а я, спародировав позу детектива, сидела рядом с ним и слушала рассказы о том, что мне казалось, по крайней мере, волшебством.
-ну…перчатки. Поднёс ко рту и привет. Духи. Помаду. Оближешь губы – и бряк. Носовые платки. Спицы, иголки, свечи…
-Свечи?
-Ага. И книги.
-А книги-то как?
-Ну, просто мышьяком натереть. Страницы слипаются, и чтобы их разлепить надо лизнуть палец.
-Гениально…
Л усмехнулся.
-Но вернёмся к нашим баранам. Все жертвы в возрасте от двадцати до двадцати пяти? Замечательно. Стало быть, когда нам известно про мышьяк, можем предположить, что агония была долгой. Ну вот тут и не сходится. Если они две недели лежали дома, истекая кровью сквозь поры, как они оказались в Каланичке? М?
-ты так спрашиваешь, как будто я знаю ответ. Я ж не детектив. Знаешь на кого мы сейчас похожи?
-М?
-На Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Такой умный и такой придурок на его фоне.
-Я не ответственен за твои баллы Айкью.
-А досадно.
-Досадно – это что рафинад кончился. А что ты комплексуешь на пустом месте – это просто глупо. Когда этот «Зарекомендованный» приезжает?
-Послезавтра.
-Хорошо. Надо собрать информации, чтоб было с чем его встретить. А то ему тут лапши понавешают.
-Как его имя?
-Н.
-Ох, перестань. Мне-то можно верить.
-Что я тебе говорил про лучшего друга?
-Ну э-элюшка, ну пожалуйста!
Л на секунду совершил некий мимический этюд.
-Как ты меня назвала?
-Элюшка.
-?
-ну, ласково.
Л молчал несколько секунд.
-А по-японски Л ласково не скажешь. Л так и будет.
-Японский вообще странный язык. – я пожала плечами.
-И по-английски тоже не ласкается.
-Знаешь английский?
-Я в Англии пять лет жил. – Л вздохнул и щёлкнул длинными пальцами. Щелчок получился звонкий и довольно громкий.
-Элюшка. – словно пробуя слово на вкус, протянул он. В глазах загоралось что-то, что видимо, уже давно не горело. Я улыбнулась и выключила телевизор. Внезапная тишина ударила по ушам.

5. Ремарки

Дорогой компьютер!
Не думал, что придётся это писать *смотри выше* но тем не менее. Начнём с самого главного. Я взломал тебя с одной благородной целью – просмотреть сии мемуары на предмет выявления фактических ошибок и, к своему изумлению, обнаружил их достаточно мн..*делитнуто* весьма больш…*отбэкспейслено* дофига.
1. Я не спал. И тем более не причмокивал. Я вообще не чмокаю, только изредка. Я был в пострекреационном трансе.
2. Вовсе эта кушетка не такая страшная. Просто она советская. И я встал с неё сам, да! Ну почти.
3. Про тортик тоже неправда! Я же не маньяк. Ну взял ну съел. Ну ещё взял ещё съел. Ну и что? Ну доел – не пропадать же? Вообще, сладкое вырабатывает…много чего оно вырабатывает. Полезного.
4. Единственно правильно она описала мои рассуждения. Наверное, не хватило фантазии.
5. Я не повторял, как идиот, каждое её слово! Просто про себя проговаривал, анализировал множественные смыслы – а что вы хотите? В этом вашем языке даже у слова «стул» много значений! Причём одно из них нелицеприятное.
6. Я не знаю, кто такой Петруччо Чимоданов, но то,что Ниар на него похож подвержено сильному сомнению, ибо Зудука (кто он такой тоже не известно) не висел через плечо, а был держан (ох уж этот русский язык..) в руке. Левой, если быть точным.
На сём прощаюсь с Вами,
До дальнейших редактур,
Всего самого наилучшего,
Р.Хидеки
З.Ы. (откуда пошло сокращение, не додумался даже мой продвинутый мозг, пока Лиза не объяснила) пароль от компа – «Л-кавай»
В следующий раз придумай чтонить пооригинальней =^)

УИИИ))) я решила не исправлять исходный текст, а оставить всё так, с его ремарками. Да, сложная вещь – быть его биографом! Но я стараюсь.

6. Правая рука

Так вот. Началось всё с того, что я в красках обьяснила маме, что это же Леопольд (ну не Лоулетт же, блин), мой старый друг и приятель из общежития, а оттуда он сбежал, потому что его там не любили и вообще. И нельзя никому говорить, а то его снова туда отправят, а он не хочет. Мама покладисто погладила его по голове, отчего тот впал в некий ступор, поцеловала в лобик и сказала что в нашей гостеприимной семье всегда рады ещё одному рту. Из маминой сумки так медленно вышел кот Гад (как-то имя само по себе нашлось после его долгой гадительной карьеры) и, медленно обнюхав пришельца, заключил, что обьект несьедобен, а значит особого интереса не представляет.
Было пять часов. Морг закрывается в шесть, всё равно толком осмотреть тела не успеем. Но вскрытие ещё не произвели, заглянем завтра с утречка. Придётся прогулять школу, но что ни сделаешь для расследования!
-Может, пока к Каланичке сходим? – предложила я, - ты там посмотришь что да как и вообще.
Л кивнул.
-куда это вы на ночь глядя? – дежурным тоном спросила мама, распаковывая свёртки чего-то нечто, что в самом абстрактном осмотре можно было назвать едой. От пачек сахарной ваты, превращающейся в клубничную жвачку до куска бараньей ноги, прокопченной на вертеле.
-на Каланичку гулять. – быстро сказала я, натаскивая на босу ногу патрули. Одевать носки, равно как и шнуровать ботинки было слишком долго, муторно и к тому же совершенно нефункционально.
-мы расследуем убийство. – холодно сказал л.
Мама сначала непонимающе посмотрела на него, потом отложила пакет сыра.
-Какое такое убийство?
-Каланиченский маньяк, сегодня показывали в новостях. В деле есть много нестыковок, но мне..нам уже известна истинная причина смерти и примерные даты отравления.
Мама вообще человек удивительно схватывающий. По стуку клавиш она может определить, играю ли я в стратегию или стрелялку. Вот и теперь, она словно прочитала у нас в зрачках всё, что надо, чтобы сказать:
-Так вы, значит, детектив? Под прикрытием? Я так и подумала. Замечательная тактика. Только умоляю, дочку в это не ввязывайте. Ей в школу надо.
-Увы, боюсь это невозможно. – как-то совершенно бесцветно сказал Лоулетт, - я не могу работать один. Мне нужна хотя бы одна правая рука. Я дам вам клубничку, если вы позволите Лизе не ходить в школу некоторое время.
Мама впечатлилась и задумалась. Я стояла с открытым от счастья ртом. Я?! Правая рука Л?! Да ещё не ходить в школу?! АААААААА!!!! Господи, как я была счастлива! Мама нахмурилась.
-Удостоверение детектива покажите.
Л засунул руку в безразмерный карман с совершенно отчуждённым выражением лица и достал удостоверение.
-А, так вы и есть тот самый, из Японии? – поразилась мама, но я предполагала, что вы в некотором роде… вы блондин.
-Конспирация прежде всего, - холодно заметил Рюзаки. Мама снова впечатлилась и кивнула. Я не знаю точно, как я тогда выглядела, но подозреваю, что сияла, как медный таз.
Л медленно натянул помятые кроссовки, которые я всё не собиралась выкинуть, взял папину истрёпанную ветровку и, не говоря ни слова, вышел. Я, быстро чмокнув маму в щёку, выбежала следом.
-Возьми тетрадь, - не оборачиваясь, сказал новоявленный Шерлок Холмс. Я не сразу поняла, о чём идёт речь, но потом вспомнила и, быстро сцапав со стола мою несостоявшуюся рукопись по алгебре, снова вышла.
-Открой и читай вслух.
Я перевернула матовую обложку и, продираясь сквозь дебри английской грамматики, начала переводить:

«Эта тетрадь предназначена для внепланового воскрешения, то есть для исправления ошибок шинигами и им подобных владельцев Тетрадей Смерти, как то: людей, богов, гномов, горгулий и т.п. Чтобы воскресить несправедливо убиенного, надо вписать его имя кровью владельца тетради. P.S. Да, я хотел, чтобы ты нашла её. Но я не шинигами, я Един и с ним тебе придётся работать самой. Береги его.»
Л остановился и подозрительно посмотел на меня.
-не вздумай меня беречь, я этого не переживу. Читай дальше.
-Эмм… «Несколько пунктов, которые нужно взять на заметку:
a. При повторной смерти воскрешённого воскресить его второй раз не представляется возможным.
b. При повторной смерти воскрешённого, воскресивший получает дополнительную жизнь.
c. При воскрешении одного и более людей, воскресивший становится неуязвим для шинигами.
d. При воскрешении трёх и более людей, воскресивший не может попасть ни в рай ни в ад.
e. Призраков воскрешать нельзя – можно только делать видимыми и слышимыми (офантомливание). Фантомы не могут воздействовать на физическую среду, их не засекают приборы.
f. Иногда тетрадь помогает владельцу.
g. При записи клички (ника, прозвища) и представлении лица воскрешение (офантомливание) возможно.» Ну?
-Шестой пункт весьма любопытен. – загадочно сказал Л, - по крайней мере, он многое объясняет. Где этот многострадальный пруд?

7. Каланичка

Мы шли довольно долго, от Центра на окраину города. Низенькие домишки с миниатюрными башенками в английском стиле, мордашками бульдогов под арками, постепенно сменялись серенькими новостроями вперемешку с зелёными новопосадами. Стоял прозрачный вечер и бессолнечное небо освещало само себя, совершенно забыв о городе, который превратился в полосу чёрных силуэтов.
Каланичка, мрачная и немного пугающая во время ночи, встретила нас поблескиваньем и побулькиваньем. Я невольно сжалась от мысли, что это побулькивает ненашедшийся шестой труп. Л очень внимательно окинул взглядом берега.
-Хорошо спрятались. – наконец сказал он, - я думал, здесь нет такой дисциплины.
Я почувствовала себя полным дауном.
-Кто спрятался, если не секрет? Трупы?
-Милиция. Охраняют участок на случай если здесь вновь обьявится маньяк.
-Ты их заметил?
-В том-то и дело, что нет. Хорошо спрятались.
Я понемногу начала понимать.
-Эм… Л, а ты уверен, что они тут вообще есть?
Л сделал треугольные глаза.
-А где им по-твоему быть?
-Ну… дома. В казино. На дискотеке. Да мало ли где? Кому охота торчать ночью на озере с жмуриками?
-И что, пруд никто не охраняет? То есть маньяк с шестым трупом под мышкой может сидеть в кустах и нас поджидать?
-Ну…теоретически да. – признала я.
Л весь вдруг как-то пообмяк, сжался и завял. В глазах появился затравленный блеск.
-Строашно? – понимающе спросила я.
-Э…не то чтобы. Просто находиться там, где на маньяков просто плюют, не особенно приятно.
Скоро, однако, блеск пропал, Л расправил плечи с характерным хрустом и мы двинулись вокруг пруда.
-Правда, ночью тут так красиво? – начала я издалека.
-Угу. – Л сосредоточенно осмотрел привязанные к берегу прокатные лодки. Потрогал вёсла. Наконец он обнаружил на дне гвоздь и зацепившийся за него кусок чёрной целофанки. – Не помнишь, трупы были утоплены в мешках? – рассеяно спросил он.
-Нет, я точно помню, - отмахнулась я, - вот оглянись. Ночь, покой, луна, озёрная гладь… так романтично, да?
-Ну и?.. – он непонимающе поднял на меня глаза, - слушай, не зуди. Я нашёл какую-то зацепочку. Весьма неприятную, но всё же. Прокатимся?
-О, это так мило с твоей стороны… - оттаяла я.
-Это надо для дела.
-А-а.
Не, я так не играю. Если я хочу, парень обязательно мой, даже если он мне не нужен. Это давнишний женский спорт. Не сопротивляйся, противный!
Л покопался в замке палочкой от чупа-чупса и открыл его. Лодка скользнула на воду, весело всхлюпнув.
-Какая тут глубина? – спросил он меня.
-Примерно метра три. – я пожала плечами, - а что?
-Спасибо. Ты плавать умеешь? – вопросы сыпались одни за другим.
-Да. – отвечать приходилось резко и односложно.
Однако больше Л ничего не сказал, вскарабкался в лодку и уселся на доску в своей типичной позе a’la «схожу-ка по-большому под кустик».
-Греби на середину. – сказал он покровительственным голосом.
-А чего это я? – возмутилась я, - фигли я погребу! Я девушка. Сам греби.
«Ещё немного и я его скину!»
-ты моя правая рука.
-на правой руке не выгребешь. Бери весло! Или ты не умеешь?
-Неа. – нисколько не смутившись ответил детектив.
«Спокойно, спокойно… РРРРР!»
-Учись.
Л взял вёсла двумя пальцами, немного подвигал ими и посмотрел на меня как на Великого Инквизитора.
-В ладошки возьми, даун! В ладошки!
Л посопел, но вёсла взял и давольно энтузиастически погрёб на середину озера.
Когда разница в длинне путей до одного берега и до другого уравновесилась, то бишь, когда мы выплыли на середину, Л остановился и изобразил лицом крайнюю физическую усталось.
-Ну и чё? – поинтересовалась я.
-Погоди. – сказал Л и свесился за борт. Мне выпала честь лицезреть его круп.
-А ничего что я к тебе лицом? – рассердилась я. Захотелось дать ему пинка. Л не ответил. Он явно что-то искал на дне. Угу, проглядывал сквозь три метра самой грязной воды во всём Пушкине. Он немного пошевелил попой. Должно быть, это означало – «не мешай, я занят!». Я вздохнула.
Тут мне в голову пришла одна прям-таки замечательная мысля. Может, если я скинусь и сделаю вид, что потонула, он меня спасёт? Вот здорово-то будет!
Я свесилась с другого борта. Лодка уравновесилась.
-Экхем. – прокашлялась я, - ой, падаю!
Но не успела я как следует упасть, как Л обрадовано возгласил:
-Вот он!
-Кто он? – обиженно поинтересовалась я и резко распрямилась. Слишком резко. Лодка снова накренилась в сторону Л , зачерпнула воду и Л, издав короткое «Ых!» вылетел из лодки.
-Ой ля ля! – с интонацией нагадившего котёнка констатировала я. – Прости, чувак. Я ненарочно. – Однако «чувак», видимо, не спешил. Он оставался где-то на глубине и самозабвенно пускал пузыри. – Э-эл? Алё? Ты что, плавать не умеешь? – осторожнее поинтересовалась я. – ОЙ БЛЯ! – наконец дошло до меня и я солдатиком благополучно отправилась вслед за детективом.
Под водой было мокро и холодно. Апрель на дворе как-никак. Я вытянула руки, стараясь что-нибудь нащупать. Нащупала какой-то мешок. Хрен ли он тут делает!? Где Л? Я рванула на себя мешок. Кажись, порвался. Наконец я наткнулась на руку и изо всех сил потянула на себя. Медленно, но верно, мы поднялись на поверхность.
Л сидел в лодке, мокрый, холодный, но не утопший. Это радует.
ТАК СТОП! Я же поймала его за руку! И я до сих пор её держу! Всё прокрутилось в моей памяти – маньяк, утопленники, целлофан, порванный пакет, холодная рука…
-АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААЁМОЁМОЁМОЁ!! ФАААААК МОИИИ МАЗГИИИИИИИИИИИИИИИ!!!! ТРУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУ…..
-Кто тру? – стуча зубами, сприсил Л.
-…УУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУП! ААААААААААААААА!
-Хм. Ты так его боишься, но тем не менее из рук не выпускаешь. А ну, дай-ка мне нашего красавца…
Но я была в полном астрале. Я выкинула его нафиг, запрыгнула в лодку и, вопя на весь Пушкин, за считанные секунды выгребла к берегу. Прошло примерно полчаса, прежде чем я стала понимать человеческую речь, мы с Элом пошли в милицию, тот рассказал, как всё было, умолчав лишь о том, что ведёт своё расследование. Милиция дожевала гамбургеры, вызвала ребят из морга, тело достали и утащили в беленький домишко. Перед этим Л удалось всё же рассмотреть несколько деталей. А именно – действительно, кровь из пор, руки и плечи исцарапаны, рот неестественно открыт, как в крике.
Я всё происходящее воспринимала как в тумане, руки дрожали и мне понадобились три бутылки бёрна чтобы придти в себя окончательно. Л хлюпал носом, то и дело проводил ещё мокрым рукавом по раскрасневшемуся лбу и тёр глаза.
Тело увезли, милиция разбрелась и мы пошли домой.
-Послесавтда Диар приеззает, - поведал детектив с заложенным носом, - Фсё иму рассказу.
-Кто-кто?
Л чихнул и вывел носком на песке букву Н.
-А. Блондин. Барашек такой кудрявенький. – сообразила я.
-Угу.
Когда мы пришли, нас встретила мама с поварёжкой наперевес.
-Господи! Что с вами случилось?
Банальная мамская реакция.
-Плавали. – коротко сказала я. Л согласно шморгнул носом.
-Так, жуки-плавунцы, идите давайте переодевайтесь во что-нибудь и по постелям! Заболеете мне ещё! Я ж из вас души выну! Марш!
Я достала Элу брюки своего старшего брата, который женился и ускользнул в неизвестном направлении, оставив нам кучу своей одежды и поломанную «копейку». Потом покопалась в видавшем виды комоде и извлекла на свет Божий его же голубые трусы и сорочку.
-Я не надену чужое бельё. – упрямо сказал Л.
-Уважаю и сочувствую. Но других у меня нет.
-Тогда прогладь мои утюгом.
-Иди в зад. Самой надо переодеться. – Я вытащила бельё, халат и скрылась в другой комнате. Переодеваясь, я наблюдала за силуэтом Эла за стеклом. Тот так и сидел мокрый на полу, всхлюпывая и всшморгивая. Мне отчего-то стало его жалко. Я быстро доодевалась и вошла к нему.
-на, надень пока папин халат, а твою одежду я повешу – до завтра высохнет. – смягчившись, предложила я.